Сергей Галанин, солист рок-группы «СерьГа»: «Музыка – универсальный язык человечества», – сказал Генри Лонгфелло, американский поэт. «Без музыки жизнь была бы ошибкой», – заметил Фридрих Ницше. «Любое искусство стремится к тому, чтобы стать музыкой», – считал Уолтер Пейтер, британский историк искусства. Ну а я терпеть не могу музыку, особенно когда ее играют. Доброй ночи. В эфире программа «Кома». Тема нашей сегодняшней передачи: «Наркотики и музыка». Ведем ее мы, доктор медицинских наук Яков Бранд...
Яков Бранд: И, прямо в тему сегодняшней передачи, музыкант Сергей Галанин.
Сергей Галанин: У нас в гостях известный музыкант Грув и Александр Геннадьевич Данилин, врач-психиатр, заведующий отделением крупной московской клиники, автор шести трудов о наркотиках. Последняя книга практически полностью посвящена ЛСД, а одна из ее глав – взаимоотношениям ЛСД и популярной музыки.
Александр Данилин, психиатр: Да, она посвящена не только ЛСД, но и галлюциногенам. Одна из глав этой книги действительно посвящена взаимоотношениям наркотиков и музыки.
Яков Бранд: Как всегда у нас в студии присутствуют гости, и сегодня их особенно много, поскольку тема животрепещущая. Мы будем обсуждать с ними эту проблему, а если у вас есть что сказать по этому поводу, заходите на сайт «Нет – наркотикам», который мы внимательно читаем и благодарим всех, кто нам на нем что-нибудь пишет. Я не знаю, как Сергей и Евгений, а я считаю, что...
Сергей Галанин: Евгения нет, есть Грув.
Яков Бранд: Данный факт представляется мне странным, но я считаю, что в последние годы в музыке появились такие течения, которые нормальному человеку, находящемуся в трезвом состоянии, слушать просто невозможно. Они становятся все более и более популярными. Я бы хотел, чтобы сегодня и Грув, и господин Галанин рассказали мне, что происходит с нашей музыкой.
Грув, музыкант и композитор: За последние годы?
Яков Бранд: Да.
Грув: Понятно. Потому что в трезвом состоянии я Шнитке абсолютно точно слушать не могу. Что касается современной музыки, то об этом говорилось уже очень много. Если говорить обо мне, то могу абсолютно точно сказать, как бы пафосно это не звучало, что я являюсь эталоном здоровья, особенно в области электронной музыки. Та музыка, которой я занимаюсь, является неким совмещением электронной и живой музыки. Она доходит до меня совершенно нормально, я ничего не принимаю, прекрасно себя чувствую, потому что у меня все в порядке и с организмом, и с головой, и с внутренним миром. В каком-то допинге я не нуждался и нуждаться не собираюсь. Достаточно того, что есть музыка, которая руководит мной, моими действиями, моими мыслями.
Александр Данилин: О!
Яков Бранд: Психиатр сказал: «О!». Давайте его послушаем.
Александр Данилин: Хочу сказать, что, как мне кажется, постановка вопроса «наркотики и музыка» не совсем правомочна. Здесь мы сталкиваемся с двумя абсолютно непонятными понятиями. «Наркотик» – это юридический термин. То, что оно отдельно выделено в русском языке, это само по себе интересно. Обычно, когда мы говорим «наркотик», то имеем в виду некое внешнее вещество, которое человек вводит себе в организм различными путями, и это вещество вызывает изменение его состояния и зависимость от этого состояния. Хочу сказать, что то же самое делает и музыка. Музыка – это внешний источник информации, или вибраций, или чего-либо еще. Она способна изменить человеческое состояние и вызвать определенного рода зависимость. Подчеркиваю, зависимость, поскольку вам, коллега, прекрасно известно, что существует реакция навязывания ритма, что определенный ритм в музыке может изменить сердечный ритм или вегетативную реакцию. Вы говорите о трансе, связанном с электронной музыкой?
Грув: В меньшей степени.
Александр Данилин: В свое время Клаус Шульц, отец всего того, что вы сейчас называете электронной музыкой, сказал замечательную вещь. Он сказал, что с помощью музыки может смоделировать любое наркотическое опьянение, от морфия до ЛСД, если задастся такой целью. Вот что я хочу сказать по этому поводу. Я ни в коем случае не хочу говорить о том, что электронная музыка это плохо, а Шнитке это хорошо. Не дай нам Бог вообще выйти на разговор подобного уровня. Я хочу сказать, что современная музыка, в том числе электронная, имеет строго определенное происхождение, эта музыка репродуцирует определенные состояния души. Надо понимать, что изначально, в 1960-е годы эти состояния души были вызваны наркотиками. Массовый прием ЛСД вызвал необходимость выразить переживаемое в музыке.
Яков Бранд: Вы меня пугаете.
Александр Данилин: Это переживаемое было выражено и почти все то, что называется современной музыкой, было вызвано психологическим опытом приема наркотиков. Правда, присутствующего сейчас здесь Сергея Галанина я к этому направлению не отношу.
Гость студии: Я сам являюсь выздоравливающим наркоманом и музыкантом по совместительству. Хочу спросить, откуда взялась эта, извините, пожалуйста, за грубость, бредовая идея, что галлюциногенная культура родилась в 60-х годах? Очень многое вышло из шаманских традиций, обрядов. Очень многие из них были связаны с различными веществами. Галлюциногенной культуре, музыкальной и немузыкальной, уже тысяча лет. Откуда идея, что все это возникло в 60-е годы?
Яков Бранд: Нет, получило распространение в 60-е годы.
Александр Данилин: Нет, ни в коем случае. Это очень интересный вопрос. Если мне дадут возможность, я на него отвечу.
Яков Бранд: Сейчас, одну секундочку.
Гость студии: Еще я хотел сказать насчет состояния. Дело в том, что как часть реабилитации, наркоман должен отказываться от своего прежнего образа жизни, вещей, с ним связанных. Я сейчас играю всякую музыку, в том числе и регги, музыку Ямайки, которая немыслима без «плана», без марихуаны.
Александр Данилин: Абсолютно немыслима, ибо Боб Раст и есть бог марихуаны. И Боб Марли был пророком этого бога. И нельзя слушать музыку регги, не куря марихуаны. Она теряет смысл.
Гость студии: Ее можно слушать и можно играть. Я налетал свою пару тысяч часов и могу ее играть, не используя вещество.
Яков Бранд: Ну и не надо!
Александр Данилин: Но вы будете репродуцировать состояние, вызываемое этим веществом, своим слушателям. Вот в чем проблема. Вы налетали пару тысяч часов.
Гость студии: А в чем проблема?
Александр Данилин: В том, что ваша продукция будет слабей марихуаны, и, послушав вас, они пойдут ее курить. Я не против регги.
Гость студии: Я не иду курить марихуану, почему они должны?
Яков Бранд: Вы уже не идете курить марихуану.
Александр Данилин: Они пойдут. Они пойдут в романтику регги, в романтику Боба Марли. Если вы, создатель этой музыки, им этого не скажете и не сделаете этого сознательно.
Гость студии: Я делаю сознательный выбор.
Александр Данилин: Потому что регги – это религиозный культ марихуаны. И только.
Яков Бранд: В вашей музыке тоже есть регги?
Грув: Присутствует только в одном направлении, в драм-энд-бейсе. Там регги встречается очень часто. Но это узкое направление, им занимается только один лейбл, а в целом регги используется не слишком широко. Просто берутся отдельные сэмплы и миксуются в современную музыку. Но на меня это не влияет.
Александр Данилин: Значит, на самом деле, все упирается в то, как мы воспринимаем и определяем культуру, из которой мы вышли, и в которой мы находимся.
Яков Бранд: Разговор принял слишком психотерапевтический характер, мне непонятный.Александр Данилин: Сейчас попробую объяснить. Проблема заключается в том, что если мы считаем, что наша культура – это культура языческая, если мы ищем некую ману, некую тайную духовную силу, которая ведет человека и сама приходит к нему с помощью наркотиков, если мы по своему духовному развитию ничем не отличаемся от тех языческих племен Амазонки, которые уже тысячу лет использовали и используют галлюциногены, то есть, если мы такие же, то он прав.
Яков Бранд: Конечно мы такие же, а какие же мы?
Александр Данилин: А если мы говорим о том, что происходим из христианской культуры, то у нас появляются свои законы, в том числе законы духовные. Для меня лично регги – это явная попытка Боба Марли внедрить с помощью популярной музыки некий языческий закон в европейскую культуру.
Яков Бранд: Вы меня простите, для меня это крайне сложно. Давайте мы все-таки разберемся в другом. Вы поехали куда-то в такие дебри...
Рустем Хафизов, психолог: Если следовать вашей логике, получается, что надо запретить регги, чтобы у человека не было даже позыва, после того, как он послушает регги, идти и получать наркотики. Лично мое мнение, что регги – это хорошая возможность получить альтернативный опыт и самостоятельно решить, надо это человеку, или нет.
Александр Данилин: Ни в коем случае. Я считаю, что создатель музыки обязан знать ее корни и должен отвечать за своих слушателей. Может быть, он должен что-то сказать, может быть, спеть. Я не знаю, как это правильно сделать, я не творец музыки. Но если исполнитель чувствует свою ответственность, тогда все нормально. Если же он оставляет ребятишек с листовками про регги, с разного рода книжечками про Боба Марли, то в результате неминуемо образуется марихуана. Тот, кто создает, кто участвует, кто играет, должен нести ответственность за то, что он делает.
Яков Бранд: Вы согласны, что вы должны нести ответственность за то, что вы делаете?
Грув: Каждый человек должен нести ответственность за то, что он делает в любом проявлении.
Яков Бранд: Я, к сожалению, плохо знаком с вашей музыкой...
Александр Данилин: Я тоже.
Сергей Галанин: Зная ваш вкус, считаю, что вам повезло, что вы не знакомы с этой музыкой.
Яков Бранд: Могу себе представить. Вы когда-нибудь задумывались о том, что ваша музыка хотя бы одного человека может привести к наркотикам?
Грув: Нет, я над этим никогда не задумывался.
Александр Данилин: Но я надеюсь, что он все-таки задумается, потому что в этом и заключается весь смысл передачи. Понимаете, это может быть самое важное.
Яков Бранд: Я понимаю, что когда вы пишете музыку, вдохновение приходит к вам свыше. Но когда потом вы исполняете эту музыку, вы понимаете, каким образом вы воздействуете на аудиторию? Вы ведь специально подчеркиваете какие-то частоты, или намеренно задаете какой-то ритм. Вы понимаете, как будет реагировать на это аудитория?
Грув: Давайте я отвечу. У каждого человека своя голова на плечах, поэтому я могу сказать, что не являюсь проводником чего-то.
Александр Данилин: Но вы же сами сказали, извините, что у него, несчастного, нет головы на плечах, в этом-то вся и проблема. Голову ему кто-то должен поставить, а школа ему этой «духовной головы» не дает.
Яков Бранд: Не наезжайте, Александр Геннадьевич.
Александр Данилин: Не буду.
Сергей Галанин: Нет, нет, надо наезжать. Доктор, вот когда вы работаете над сердцем пациента, его лечите, вы же не думаете о том, что этот человек, выздоровев, став здоровым и крепким, превратится в наркомана? Вы об этом не думаете? Вы хотите обрубить творческий процесс в самом его начале.
Яков Бранд: Вы сейчас абсолютно не правы, потому что, когда иногда мы и лечим пациентов наркотиками, то всегда думаем о том, повлечет это наркоманию или нет.
Сергей Галанин: Но вы же лечите!
Александр Данилин: Я вам больше скажу, нормальный доктор, проведя операцию на сердце, будет потом полжизни вызывать пациента на прием и интересоваться, как он живет. Если, конечно, повторюсь, это нормальный доктор. На этом свете бывают разные музыканты и разные доктора.
Сергей Галанин: Просто наша с Грувом ответственность очень проста. Мы можем прямо сейчас, глядя в камеру, сказать, что не употребляем наркотики. Сначала это сделаю я, а потом то же самое может сделать и Грув. Вы же заставляете человека, который занимается, если так можно сказать, искусством, заглядывать очень далеко вперед, лишая наш творческий процесс какой-то тайны.
Яков Бранд: Я просто хочу, чтобы вы несли ответственность за то, что вы делаете.
Лика Длугач: Знаете ли, от беседы психотерапевтов и психиатров, занимающихся лечением наркомании, просто захватывает дух. Но все эти рассуждения, знаете ли, из известной серии о том, что было раньше, курица или яйцо. Зачем вы мешаете язычество и христианство? Корни у любой религии все равно одни. В любой религии были вещества, помогавшие определенному слою людей входить в определенное состояние. Обычно это были люди культа. И не надо говорить о том, что музыка всегда вызывает склонность к наркотикам. Мы говорили о регги. Это замечательная музыка. Когда я впервые ее услышала, то в принципе не имела понятия о том, что такое наркотики. Если бы я в то время услышала слово «план», то спросила бы: «Какой план? План чего?». Откуда мне было знать? Я не знала, что есть героин и кокаин. Я названий таких не слышала, но мне нравилась эта музыка. Я не употребляю наркотики, и никогда их не употребляла. Я знаю, что масса людей слушает самую разную музыку, и от этого не зависит их пристрастие к тем или иным наркотикам. Все зависит от устойчивости психики.
Яков Бранд: Лика, это было по-настоящему, это было в стиле МТV. Теперь я вам хочу сказать следующее. Я не психотерапевт, но все-таки возражу вам, никогда христианство не использовало никаких психотропных и наркотических средств, и, кстати говоря, иудейская религия тоже их не использовала. И мусульманская религия, Ислам, не использует психотропные средства.
Лика Длугач: Я не буду с этим спорить. Я говорила об общих религиозных корнях, идущих из язычества.
Александр Данилин: Мы имеем в виду ортодоксальное христианство, ортодоксальный ислам и ортодоксальный иудаизм.
Лика Длугач: Представьте себе христианина, который шел по полянке, увидел грибочек, скушал, его проглючило, и что? Слушал он при этом музыку, или нет, значения не имело. А на груди у него висел крест.
Александр Данилин: А шел ортодоксальный христианин и увидел торгующего героинчиком с чеком в зубах. Эдак мы сейчас можем до очень многого договориться.
Лика Длугач: Поэтому я и не стала углубляться в эти вещи. Не надо говорить о связи религии и наркотиков, это сейчас не актуально.
Александр Данилин: К сожалению, связь абсолютно прямая и она будет актуальна всегда.
Грув: Я прошу прощения, я могу провести параллель. Как тогда быть с песнями 1970-х годов? Например: «А степная трава пахнет горечью...»
Яков Бранд: Здесь как раз речь шла о полыни.
Грув: А: «Речка движется и не движется, песня слышится и не слышится в эти дивные вечера...»?
Александр Данилин: Могу ответить.
Грув: Как же так то? А «На дальней станции сойду, трава по пояс...»?
Сергей Галанин: А почему не вспоминаете: «Косят зайцы траву, трын-траву на поляне...»?
Александр Данилин: По счастью, замечательные авторы этих стихов просто не знали, какой смысл приобретет слово «трава» в новой музыке начала 1990-х годов. Посему каждый судит о текстах в меру своей испорченности.
Яков Бранд: А «Голубой вагон» – это что, песня гомосексуалистов?
Александр Данилин: Кроме того, это песни абсолютно религиозные, по той простой причине, что это песни социалистической религии. Коммунизм вне всякого сомнения языческая религия.
Яков Бранд: Подождите, я не услышал ответа на свой вопрос. «Голубой вагон» – это что?
Грув: Нет, нет, нет. Мы же сейчас говорим не о «голубых», мы говорим о наркотиках.
Яков Бранд: Неважно. Вы привели некорректный пример.
Грув: Просто абсолютно некорректный.
Александр Данилин: Каждый судит обо всем в меру своей испорченности.
Андрей, администратор: Я могу сказать вам, что никогда в своей жизни не пробовал наркотиков. Мой наркотик – это сахар. Я очень люблю сладкое. Это – единственный мой наркотик. Я всю жизнь слушал попсу. Но когда я столкнулся с альтернативной музыкой, с тем, о чем мы сейчас говорим, я начал совершенно по-иному смотреть на жизнь. Наркотики меня абсолютно не испортили. В каждом клубе предлагают различные таблеточки, но я до сих пор даже не знаю, как их употреблять.
Яков Бранд: А вы знаете, почему это предлагают именно в клубах?
Андрей: Не знаю, может быть, это модно. Я не углублялся в этот вопрос.
Игорь: Вы не думаете о том, что человек, не знавший, что такое ЛСД, прочтет вашу книгу, поймет, что такое ЛСД и захочет его попробовать? Это к вопросу об ответственности. Второе, если, допустим, выключить в определенных клубах музыку, тот же самый «хаус», «прогрессив хаус» или то, что играет Грув, люди не перестанут делать то, что они делают. Они, может быть, сядут, заварят себе чай и съедят то, что они хотели съесть, именно так все и будет происходить. Это зависит не от наполнения музыки, а от пиара, от объяснения.
Яков Бранд: Я хочу для себя понять. Мне кажется, что мы куда-то уезжаем. Мне же хотелось выяснить вопрос, специально ли господа с различных телевизионных каналов, радиостанций, музыканты, композиторы пишут такую музыку, что для того, чтобы ее нормально воспринимать, надо принимать какие-то алкогольные или психотропные препараты?
Александр Данилин: Вот как раз об этом я и говорю. О том, когда в микрофон заявляют, что не знают о том, что это было, когда это возникло, и вообще не понимают, зачем это нужно знать. В этом, может быть, и заключается самая главная беда. Я надеюсь, что люди, сидящие в студии и вообще большинство создателей кино, музыки, литературы не ставят перед собой задачи пропаганды наркотиков. Я также надеюсь, что никто из нас не пытается их в этом обвинить. Беда в том, что если мы сейчас имеем эпидемию смертей от наркотиков, то мы говорим не просто о химическом веществе, мы говорим о трагедиях отдельных человеческих жизней. Вот что надо понимать. Мне кажется, что одна из главных задач врачей, педагогов, психологов, работников культуры увидеть эту историю, понять, какая музыка может принести вред, а какая – нет. Запрещать ни в коем случае нельзя.
Андрей: Вы знаете, случалось мне видеть одного извращенца, который любил покурить, допустим, под Чайковского. Он совершенно замечательно занимался этим и превосходно себя чувствовал.
Александр Данилин: Значит Чайковский виноват?
Андрей: Виноват! Чайковский виноват forewer. И сколько он будет существовать, столько он и будет виноват. Если бы у Боба Марли был худсовет, ему бы подсказали, что он нехороший человек, редиска, потому что его музыка заставляет людей курить марихуану. Где был бы Боб Марли сейчас, что бы вы слушали, была бы у вас коллекция дисков?
Яков Бранд: Можно я вам отвечу? Что касается Чайковского, то покурить, или еще что-нибудь сделать, можно вообще без музыки. Дело в том, что мы сейчас говорим о массовом явлении. На кого-то Чайковский таким образом действует, на кого-то Григ, кто-то может опиум курить под Бетховена. Но это кто-то. А в массовой клубной культуре, именно после выступлений рок-музыкантов стадионы устланы шприцами. Это не просто так.
Игорь: Ирина Светловская, психолог, провела очень интересный эксперимент на мышах. Мышам вводили «экстази», а после этого давали слушать Баха и регги. Количество смертей среди мышей, слушавших регги, было намного выше. В результате эксперимента был сделан вывод, что музыка усиливает действие наркотиков. Хотелось бы узнать мнение психиатра по этому поводу.
Александр Данилин: Это действительно так, я писал об этих опытах. Здесь, однако, встает проблема, которую я теперь, с вашего позволения, буду называть «проблемой Грува». Кто слушатель? Если он идиот, то что тут поделать? Объясняю, в чем дело. Мы сейчас говорим об одном свойстве и одной очень сложной проблеме. Эта проблема называется особым состоянием сознания или трансом. Такое название предложил легендарный американский психотерапевт Милтон Эриксон. Оно подразумевает некое состояние отрешенности внутри себя, которое вызывают и наркотики, и концентрация на музыке. Говоря о Чайковском и Бахе не надо забывать, что они тоже писали популярную музыку своего времени, поскольку никакой другой музыки, кроме, может быть, плясок скоморохов тогда не было. Просто сам круг слушателей популярной музыки был несколько уже и не захватывал народные массы. Так что, действительно, большой разницы нет, можно испытывать транс и под Чайковского. Но есть род музыки, которая моделирует транс, как бы загоняя в наркотики, поскольку он изначально написан на наркотическом опыте. Никуда не деться от того факта, что Колтрейн, слезая с героина, сделал «кислотный джаз». Вот сделал он его, и все. Далее следует некая музыкальная репродукция. Если говорить обо мне, то я – джазовый меломан с большим стажем. Возникает вопрос, против ли я «кислотного джаза»? Ни в коем случае, если тот, кто его играет, понимает, что своей игрой не спровоцирует людей, или сделает что-то, чтобы предотвратить подобную провокацию. Беда заключается в том, что современный подросток живет в атмосфере этой музыки, он погружен в нее, как в лужу, его «вокман» изолирует его от окружающего мира. Он непрерывно живет в этой среде, но этого ему никто не объясняет. Никто не говорит ему: «Ты знаешь, есть альтернатива, ты можешь слушать музыку, и кайф от этого будет практически такой же, как от героина».
Грув: Здесь среди гостей сидит человек, который представляет один из лучших современных музыкальных журналов, Андрей Бухарин. Я не понимаю, почему он молчит. Я бы очень хотел услышать от него что-нибудь по поводу того, что здесь уже было сказано, поскольку этот человек имеет отношение и к музыке, и к современной культуре.
Андрей Бухарин, журнал «ОМ»: Спасибо. Я молчу по той причине, что, как мне кажется, мы здесь участвуем в шоу одного актера. С самого начала передача приняла какой-то неконструктивный характер. Дело в том, что музыка и наркотики – тема серьезная. Здесь можно очень много говорить о связи определенных стилей музыки с определенными наркотиками. Наш разговор сейчас носит несколько бредовый характер. Я и не выступал по той простой причине, что не знал, что сказать. Вы серьезно считаете, что Боб Марли – это плохо?
Александр Данилин: Я, да.
Андрей Бухарин: Довольно странно обсуждать подобные вещи. То есть, вы хотите сказать, что современная культура, например танцевальная, связана с наркотиками?
Александр Данилин: Хаус? Однозначно!
Андрей Бухарин: У людей могут быть разные мнения. Я считаю, что она связана, ну и что?
Яков Бранд: Как это: «Ну и что»?
Александр Данилин: Вот в этом-то и заключается весь вопрос.
Андрей Бухарин: Дело в том, что вся современная массовая культура в определенном смысле связана с наркотиками.
Александр Данилин: Абсолютно согласен.
Андрей Бухарин: Сам ритм жизни, «звездная болезнь» и наркотики – вот главная причина столь быстрого сгорания поп-звезд. Но это – проблема всего современного мира.
Александр Данилин: Значит, давайте не будем ее обсуждать, правильно я понимаю?
Андрей Бухарин: Нет, просто это так и есть. Я понимаю, почему вы заговорили о христианстве. Рок-музыка, возможно, имеет языческую, оргиастическую природу. Это, естественно, связано с употреблением веществ, расширяющих сознание. Что тогда? Естественно, в христианстве этого нет.
Яков Бранд: Так что же, с этим не надо бороться, об этом не надо говорить? Я не понимаю.
Андрей Бухарин: Любой человек понимает, что наркотики – это плохо. Любой адекватный, вменяемый человек понимает, как они опасны. Он понимает также, что это- серьезнейшая проблема современного мира.
Александр Данилин: Так как же тогда быть? Не обсуждать проблему вовсе?
Андрей Бухарин: Но обсуждать ее на уровне того, что музыкант должен нести ответственность за свою музыку...
Александр Данилин: Хотя бы пытаться обсуждать.
Андрей Бухарин: Единственная ответственность, которую может нести музыкант – это ответственность за качество его музыки.
Александр Данилин: Браво! Просто замечательно! Музыкант, художник, режиссер – какая у них ответственность за зрителя? Конечно никакой! И это говорит мне представитель одного из ведущих журналов. Вот еще один признак наркотизации культуры. Для вас это естественно, поэтому вы и не выступаете против.
Андрей Бухарин: Понимаете, в чем дело, несмотря на определенную связь музыки с наркотиками, совершенно естественным представляется тот факт, что музыка любого стиля может быть создана человеком, не употребляющим наркотики, и слушаться человеком, который не употребляет наркотики.
Александр Данилин: Это так, вне всякого сомнения.
Андрей Бухарин: То есть, люди делают свой выбор, и каждый человек волен сделать правильный выбор.
Александр Данилин: А если вы не будете об этом писать, на основании чего они будут делать выбор? Где тогда у них будет возможность для выбора?
Андрей Бухарин: На самом деле мы об этом пишем и подвергаемся за это нападкам.
Александр Данилин: Где возможность выбора? Откуда им узнать о возможных альтернативах? Не зная об этом, они пойдут, как стадо тех самых «идиотов», о которых говорил Грув, курить марихуану.
Андрей Бухарин: Послушайте, несерьезно вести обсуждение, называя слушателей определенного музыкального стиля «идиотами».
Александр Данилин: К сожалению, это не мое слово.
Андрей Бухарин: Женя просто шутил, потому что ему просто нечего было сказать по поводу довольно странной идеи.
Яков Бранд: Мы по шестому разу начинаем жевать жвачку об одном и том же. Сейчас я попытаюсь сформулировать вопрос, мы проведем быстрое голосование, и все скоренько выскажутся. Вопрос, с которого я начал сегодняшнюю передачу, заключался в том, что тенденцией современной молодежной музыки является подталкивание слушателей к употреблению наркотиков. Именно об этом я в начале передачи спросил Грува. Я при этом не имел в виду всю музыку, или классическую музыку. Я не специалист в музыке, но то, что я иногда слышу не только на MTV, но и на других каналах, заставляет меня задуматься – что можно принять, чтобы этого не слышать?
Александр Данилин: Если слушать, то повеситься.
Яков Бранд: Дело не в этом. Я хочу спросить, так и должно быть, или с этом нужно что-то делать? Вот и все.
Грув: А зачем об этом говорить?
Яков Бранд: Это же существует, и молодые люди приобщаются к наркотикам.
Грув: В чем смысл дискуссии?
Яков Бранд: Это не дискуссия, я просто хочу понять, что с этим надо делать?
Грув: Я, например, нет.
Андрей: На самом деле ничего не надо делать в принципе. Чем больше мы с вами говорим, тем сильнее мы рекламируем наркотики. Да! Мы с Грувом пришли сюда, чтобы показаться на телевидении. Нам так захотелось. Правда, Женя?
Грув: Ну, если честно говорить, Андрюша, не до конца. Потому что очень интересная беседа.
Андрей: Тем не менее. Я, как администратор, сказал: «Женечка, поедем, снимемся, нам это надо». Он категорически отказывался, чтобы не связываться с наркотиками. Чем больше мы будем об этом говорить, тем больше народу будет задумываться. Многие решат попробовать вещь, о которой так много говорят.
Александр Данилин: По правде говоря, именно вы сейчас этим своим монологом и даете им этот посыл.
Яков Бранд: Нет, нет, нет. На самом деле ваша горячность и то, что заставило вас сюда приехать, говорят о том, что сегодняшняя беседа все-таки вас задела, вы о чем-то задумаетесь.
Грув: Могу только сказать, что мне было очень приятно общаться с вами. Неприятно только то, что Сергей почти все время молчал. Единственное, что я хочу сказать, пусть это и прозвучит безумно банально, так это то, что наркотики – это главная беда в жизни нынешнего поколения, это хуже, чем зависть, это хуже, чем злость, это хуже, чем что-либо.
Александр Данилин: Аналогично.
Яков Бранд: Спасибо огромное. Сергей, может скажешь что-нибудь?
Грув: Наконец-то.
Сергей Галанин: Я не могу вклиниваться в разговор между профессионалами и специально пришедшими в студию людьми. В конце, конечно, я, как обычно, что-нибудь скажу. Я не очень согласен с тем, что наркотики употребляют низы общества. Наркотики употребляют самые разные люди, а «низы», наверное, не очень тусуются в модных клубах. Что касается музыки, то она испокон века делится на хорошую и плохую. Меня не тянет употреблять наркотики ни под ту, ни под другую. Давайте думать о себе, начиная с себя. Мы отвечаем за то, что мы делаем, мы отвечаем за свой образ жизни. Наверное, это так. Будьте здоровы, спокойной ночи.
Яков Бранд: Спокойной ночи, спасибо всем.
